Мои первые поездки в Москву были райскими. Затем что-то случилось, со мной и с Москвой. Сперва я начала замечать свежие трещины в стенах особняков в центре столицы, в прежние времена поддерживавшихся в безукоризненном состоянии. Затем я заметила пропажу отдельных исторических зданий. Затем – целых кварталов. Фактически, вся столица начала испаряться, вместе с прежними москвичами. Горожане теперь выглядели гостями в собственном доме. Безвкусные, чудовищно уродливые бетонные подделки начали заменять старую архитектуру, и не где-то на окраинах, а в самом сердце Москвы. Я все больше ощущала удушье, духовное и физическое, беспрестанно чихая и кашляя на московских улицах. Еще оставались оазисы: музеи, картинные галереи, храмы, книжные магазины, и я бегала от одного к другому, по пути стараясь не вдыхать слишком глубоко.
Это не могло продолжаться бесконечно. В мою последнюю поездку в Москву я постыдно провела почти все ее десять дней в нашей квартире, пытаясь успокоить нервы красным вином. Снаружи был кошмар уродства и удушья. Все, что я видела за эти дни, были выставка икон монахини Иулиании в Андрониковом монастыре, да два городка, Зарайск и Коломна. Мои друзья отвезли меня в Зарайск, т.к. я давно уже хотела увидеть родной город Анны Голубкиной, важного для меня скульптора. Город был в запустении, но несколько пожилых энтузиасток заботились о музее, бывшем доме семьи Голубкиных. Коломна, о красоте которой я была наслышана от моего деда, встретила меня очень красивыми в своей утонченности храмами над рекой и некоей огромной, уродливой стеклянной формой рядом – нечто вроде полураздавленной медузы, лежавшей в зеленой траве. "Это Ледовый Дворец", – сказала моя подруга, "Да, они испортили вид, но все нормально." "В России все хорошо", – строго добавила она, заметив мою реакцию. По-видимому, в ее глазах я уже была иностранкой.
Тогда я еще не знала, что в Андрониковом монастыре, где я восхищалась иконами монахини Иулиании, уже было наполовину разрушено кладбище и сооружен памятник над якобы могилой св. Андрея Рублева. Неподалеку был выстроен ресторан. Это был тот самый монастырь, который мои учителя в художественном училище с энтузиазмом когда-то помогали восстанавливать.
Да, конечно, я не знала почти ничего, когда я приехала в Москву в последний раз три года назад. Все, что я знала, было ощущение густеющей обреченности в воздухе и невозможность дышать. Я покинула мой родной город, будучи в шоке от себя самой: за все эти десять дней я ни разу не выбралась к Литургии.